Большое спасибо.

Как у вас сегодня дела?

Я сейчас хочу поговорить с вами о целях Дианетики и Саентологии. Это интересная тема, поскольку это само по себе описание того, что можно было бы назвать процессингом. Вы когда-нибудь думали о процессинге с позиции Третьей динамики?

Вы видите, что я, как обычно, совершенно не подготовился к тому, чтобы читать вам лекцию. Я даже не представляю, о чём буду с вами говорить... не имею ни малейшего представления! Но есть два-три незначительных момента, о которых я, возможно, упомяну мимоходом, и, быть может, по ходу дела мне в голову придёт что-нибудь, о чём можно будет сказать. Вас это устраивает?

Да, мы думали о процессинге... об использовании Дианетики и Саентологии... мы думали об этом с позиции индивидуума. Мы даже думали об этом с позиции процессинга групп, но в действительности это не является процессингом Третьей динамики.

Что ж, когда я сегодня днём шёл сюда, в этот театр, я подумал, что человеку неизвестно одно обстоятельство, касающееся человека. Это чрезвычайно странно, что ему неизвестно это обстоятельство, и оно заключается в том, что у человека есть некоторая надежда. Очень немногие люди знают об этом. Остальные думают, что всё просто будет идти своим чередом, события будут развиваться по замыслу судьбы, в планы которой входит, а может быть и не входит, что спустя несколько десятилетий на Земле будет человек; они думают, что события будут развиваться тем или иным образом и, конечно же, рано или поздно всё неизбежно закончится полным фиаско.

Одитор уже усвоил, что для того, чтобы исправить с помощью процессинга семейную ситуацию, совершенно необходимо поработать со всеми членами этой семьи. Он уже это усвоил.

И когда я размышлял обо всём этом, я подумал, что на самом деле человек, наверное, не знает этого одного обстоятельства, касающегося человека: у него есть некоторая надежда. На самом деле вся та пропаганда, которую вы читаете в газетах... в газетах, между прочим, печатают не новости, в них печатают пропаганду - тем или иным способом газетчик пытается убедить вас, что у них там всё плохо. И всё это сводится к тому, что нас поджидает огромная опасность, или к тому, что человек - это довольно дрянное создание.

Нет никакого смысла брать парня, который пребывает в приличном состоянии, делать его состояние отличным и оставлять его жену со временем реакции в десять секунд и способностью давать подтверждение с задержкой в неделю. В этом нет смысла. Если мы собираемся одитиро- вать человека, нам понадобится проодитировать его непосредственное окружение, в данном случае его семью.

Так вот, на самом деле эти люди не являются компетентными наблюдателями, эти газетчики не являются компетентными наблюдателями по той простой причине, что они выискивают новости. И поэтому они печатают только то, что, по мнению человека, относится к разряду новостей. Но они печатают всё это уже очень давно, так что они совершенно упускают из виду тот факт, что есть некоторая надежда.

Что ж, к сожалению, точно также нет смысла одитировать человека или семью, а затем выпускать их в общество, время реакции которого измеряется в световых годах и у которого способность давать подтверждения находится на нулевом уровне... минус нулевом. (Смех.)

Хотя я вообще ничего не знаю о данной ситуации, в течение последних недель, насколько я понимаю, было много разговоров о финансах Великобритании. Какой-то парень, который вне всяких сомнений является хорошим человеком, выступал с какими-то заявлениями по поводу бюджета, по поводу налогообложения и так далее. Я просмотрел эти материалы и во всём этом прослеживается такое вот общее мнение «у них там всё плохо».

Приведу вам пример: совершенно нормально, если вы знаете что-то и вы находитесь в хорошем состоянии, вы, тем не менее, неизбежно столкнётесь с огромными частями общества, состояние которых, вне всякого сомнения, не является наилучшим.

Что ж, обстоятельства таковы, что эта ситуация вне всяких сомнений будет разрешена тем или иным образом. О чём газеты никогда не сообщают, так это о том, что стоит за всей этой историей... этот парень является хорошим человеком, и он вместе с другими парнями, которые действительно что-то понимают в финансах, рано или поздно, как мы надеемся, вероятно, предложит какое-то приемлемое решение. Если это решение окажется неприемлемым, то рано или поздно это станет ясно и будет предложено другое решение. Газеты никогда об этом не сообщают. Понимаете? Никогда не упоминают об этом. Газетчики говорят лишь: «Тяв-тяв-тяв-тяв-тяв, ррр-ррр-ррр-ррр-ррр». Понимаете?

И вы подозреваете, что сегодня в мире человека в действительности существуют области, которые можно улучшить? Известно ли вам, что прямо сейчас человечество делает то, что не является оптимальным? Я вполне уверен, что так оно и есть. И я думаю, если мы как следует посмотрим на свидетельства, мы обнаружим, что так оно и есть.

В действительности финансы - это не такой уж плохой предмет, это 3 не очень трудный предмет. Я знаю... на самом деле я знаток экономики.

Так вот, по сути, жизнь - это игра.

Я... знаток? Это уж точно.

Величайший британец первым направил свой гений на этот предмет, парень по имени Билл Шекспир. И он написал довольно много о том, что жизнь - это сцена и игра и так далее. Это действительно так, в самом деле. На самом деле это и всё, чем является жизнь, пока она не прекратит быть игрой из-за того, что в неё слишком тяжело и сложно играть и никто не позволяет вам в неё играть. Или с другой стороны, из-за того, что нет никакого мира, в котором можно было бы играть в эту игру.

Вы когда-нибудь слышали о дормафоне? Какой-то парень, у которого было больше деловой хватки, чем знаний о разуме, выдумал такую вот штуку: вы одеваете грампластинку на штырёк небольшого граммофона, надеваете наушники или кладёте под подушку динамик и всю ночь напролёт, пока вы спите, эта штука говорит вам всякую всячину. У меня есть такое приспособление, только на нем обычно надета не грампластинка, а юбка... (Смех.) Но как бы то ни было, это чертовски интересное устройство; предполагается, что человек станет знатоком в любом предмете, о котором ему будет говорить эта штука. Понимаете? Предполагается, что таким образом вы можете изучать языки и всё, что угодно.

И, конечно же, я осознаю, что самая лучшая из современных наук в это не верит. На самом деле в Калифорнийском институте технологии, где очень много занимались разработкой атомной бомбы и так далее... Там создали множество ракет и так далее, но в особенности там занимались атомной бомбой. У них там на доске объявлений висит карикатура, и на ней говорится... что ж, там изображён профессор, и он стоит перед большой группой учёных, у него в руках малюсенький пузырёк, примерно вот такой. И он говорит: «Джентльмены, я должен сделать самое важное заявление в мире науки на сегодняшний день. Я держу в руках достаточно взрывчатого вещества, чтобы покончить со всей вселенной».

Что ж, ближе к конц}' войны мне в голову пришла идея, что никто из нас не знает, ради чего сражается, так что я воспользовался представившейся мне возможностью пройти обучение по такому предмету, как «Военная администрация». Я чертовски устал... я устал не от войны, а от содержимого консервных банок, которое, как нам говорили, было съедобным. Нам действительно так говорили, нам говорили, что это съедобно. Это один из наиболее интересных аспектов данной войны.

Если развитие современной науки зайдёт слишком далеко, у нас в итоге не останется игрового поля.

Так что я вернулся в Принстонский университет и прошёл там курс по военной администрации. Там собрали самых выдающихся преподавателей США - это факт - и на скорую руку состряпали курс; самые лучшие парни, специализировавшиеся в самых разных предметах, как сумасшедшие читали лекции по военной администрации, пытаясь сделать из нас таких людей, которые смогли бы снова привести в порядок наиболее изувеченные экономические и политические системы, оставшиеся после... думаю, вы согласитесь со мной, если я скажу: после довольно исступлённых усилий, направленных на то, чтобы разрушить всё и вся. И, конечно же, в результате этих усилий, кроме всего прочего, были разрушены экономическая и политическая системы. А когда экономическая и политическая системы разрушены, нет никакой хоть чего-нибудь стоящей Третьей динамики, никто не знает, как прийти к согласию друг с другом, и поэтому экономика, как правило, приходит в упадок.

Вы когда-нибудь пытались играть в крикет или футбол без игрового поля? Это очень трудно, очень трудно... нет никакого трения. А если не останется производителей футболок, вы не сможете определить, с кем вы соревнуетесь. На самом деле попытка играть в игру вообще безо всякого игрового поля приведёт практически к замешательству.

Что ж, это был замечательный курс... просто прекрасный курс! Я всё время был уставший, как собака. Троих ребят, с которыми я жил в одной комнате в Принстоне, так же, как и меня, прислали на этот курс из районов боевых действий, так что каждую ночь нас по большей части мучили кошмары, поэтому мы никогда толком не спали. И когда мы не спали, мы отправлялись в Филадельфию и покупали то, что во время войны сходило за виски... я хочу сказать, что это был замечательный курс. (Смех.)

Я на днях говорил с одним физиком-ядерщиком и сказал ему об этом, и задержка общения, которую это у него вызвало, длилась две с половиной недели.

Как бы то ни было, я стал знатоком экономики, это уж точно. Я никогда не осознавал, каким знатоком экономики может стать человек. По утрам первое занятие у нас было по экономике. Мы приходили в классную комнату, в которой всегда было слишком жарко. Там поддерживалась температура больше 30 градусов. Дворник думал, что это был хороший способ оказать поддержку тем, кто участвовал в войне. И вот я садился там вместе с другими офицерами, а этот парень - он был превосходным лектором - начинал читать лекцию. И, конечно же, я засыпал, а через час просыпался и шёл на следующее занятие, на котором мы изучали, кажется, труд. А эти занятия были столь изнурительными, что мне обычно удавалось продержаться на них в бодрствующем состоянии, и я так и не узнал ничего об этом предмете.

Я сказал: «Весьма интересно, но похоже, что сегодня конечным продуктом физика-ядерщика является уничтожение игрового поля этой игры под названием “жизнь”».

Однако спустя несколько месяцев после того, как я покинул Принстон, я заметил - и это было очень интересно, - что я стал считать себя большим авторитетом в экономике. Я приходил на какую-нибудь вечеринку или что-то в этом роде, замечал, что кто-то говорит об экономике, и вот я уже сам читал лекцию по экономике. Очень любопытно. Я смотрел на себя как бы со стороны и думал: «Господи! И когда же это ты успел стать таким знатоком?» Понимаете? Невероятно. Я цитировал все эти правила и всё такое. А потом я вспомнил, что спал на всех курсах по экономике!

И этот парень посмотрел на меня и кивнул, продолжил курить свою сигарету, возиться с какими-то математическими формулами и так далее.

И, похоже, это было очень легко просто быть профессором. Понимаете? Я делал всё это полностью на автомате. Если мне нужно было получить какое-нибудь мнение по тому или иному вопросу, связанному с экономикой, я просто опускал в прорезь монетку и в ответ получал мнение. Ничего сложного. Замечательно. Замечательный способ знать какой-либо предмет. Замечательный способ знать этот предмет. Я был большим знатоком. Обычно мои мнения были ошибочны, но то, что я говорил, звучало весьма учёно. Я излагал свои мнения весьма учёно. И спустя некоторое время я подумал: «Что ж, поскольку у меня есть все эти невероятно интересные мнения по предмету экономики, наверное, я действительно что-то знаю об этом предмете. Может быть так и есть, а может быть и нет. Откуда, чёрт возьми, всё это взялось?» И тогда, конечно же, мне пришлось начать разбираться со всем этим.

Я подумал: «Ну, этот парень пропал, понимаете, совершенно пропал. На том конце телефонной линии никого нет». (Смех.) Проходит короткое время, две с половиной недели, и он мне звонит и спрашивает:

Человеку, который проглотил во сне пилюлю под названием «экономическое образование», чтобы затем просто выдавать абзацы текста один за другим, делать всё это было легко. Очень легко. Всё, что вам нужно сделать, когда вам требуется высказать какое-нибудь мнение, так это просто выдать первый попавшийся абзац. Понимаете? Ничего сложного. Вам не нужно думать об этом; вот так. Это звучало очень учёно, так что все с этим соглашались. Замечательно.

• Рон, ты понял, что сказал?

Единственная проблема была в том, что я начинал беспокоиться по поводу этого предмета. Я начинал беспокоиться. Я обнаружил, что мне было очень трудно заводить и останавливать эту пластинку. И через некоторое время я всё-таки достал пару учебников по военной экономике и просмотрел их; мне пришлось кое-что узнать об этом предмете, чтобы защитить самого себя. Мне пришлось кое-что узнать об этом предмете. До этого момента у меня была лишь машина, которая что-то об этом знала. Понимаете?

Но я не мог позволить, чтобы такая машина управляла мной, поэтому я начал изучать данный предмет и через некоторое время я выработал парочку экономических принципов, которыми я был вполне доволен. Я выяснил, что люди покупают товары и продают товары. Вот насколько далеко я продвинулся.

Но это очень и очень интересно - мы носим с собой некий механизм, или некий разум, или некую бытийность, которые могут проделывать подобные штуки. Это очень интересно. Это весьма интересно; и возникает огромное искушение обучать всех таким способом. Кроме того, возникает огромное искушение управлять правительством таким вот образом: вы просто устанавливаете где-нибудь в правительстве машину, которая время от времени выдаёт большие абзацы текста. Понимаете? А все говорят: «Что ж, это звучит вполне учёно, мы примём эту политику». Это интересно, но это не очень-то эффективная система. Вы можете включать образовательные машины сколько вашей душе угодно, вы можете создавать самые что ни на есть сложные художественные шаблоны.

До него впервые дошло, что если забросать атомными бомбами всю Россию, то атмосфера будет заражена настолько, что жизнь на других континентах станет невозможной. Что если забросать атомными бомбами всю Азию и всю Северную Америку, то в воздухе образуется столько радиоактивной пыли, что всем будет причинён вред, и к тому же не маленький. И если они достаточно долго продолжат работать над своими исследованиями, они, вероятно, изобретут какие-нибудь бомбы, которые всё это и сделают, понимаете? Бомба, которая взрывается в Москве, уничтожает и Северную Америку... это экономия.

- Понимаете, какой-нибудь художник стоит и пишет большую картину, к нему подходят и спрашивают: «Как вы это делаете?»

Игра зависит от наличия игрового поля. А также от людей, которые могут играть в эту игру. А когда люди больше не могут играть в эту игру, они проворачивают вот такой невероятный трюк: уничтожают игровое поле и создают другое состояние.

И он отвечает: «О, у меня просто чутьё». Я имею в виду, что он не... он не обращает на это внимания. У него есть небольшой выключатель вот здесь, он его включает и пишет картину, а затем выключает.

Жизнь, в которой слишком много слишком тяжёлой работы, слишком мало свободы, слишком много рутины, слишком мало улыбок, - это уже больше не игра. На самом деле жизнь может перестать быть игрой просто потому, что не ведётся вообще никакая деятельность. Ни у кого нет никаких идей по поводу игры.

В этом нет ничего плохого, мы все так делаем. Вы садитесь в автомобиль, поворачиваете ключ зажигания, нажимаете на стартёр, включаете нужную передачу, отпускаете педаль тормоза, включаете сцепление и так далее. У вас есть не только машина, называемая «автомобиль», у вас есть ещё одна маленькая машина, которая ведёт автомобиль. И в этом нет ничего плохого, если вы знаете, что вы ведёте автомобиль, если вы знаете, что у вас есть выключатель, который запускает машину под названием «вождение автомобиля», которая в свою очередь запускает двигатель автомобиля. Понимаете? Если вы осознаёте, что вы делаете всё это, то вы вообще никогда не попадёте ни в какие неприятности.

Тем не менее вовсе не обязательно развязывать войну. Не обязательно развязывать войну, чтобы иметь игру. Это немецкая идея. На самом деле немцы целиком и полностью уверены в том, что это здорово. Я однажды говорил с одним немцем, и я сказал:

Но что произойдёт, если в один прекрасный день вы сядете в автомобиль и скажете: «Что... ну-ка посмотрим, ничего не происходит. Я не могу вести автомобиль. Что-то произошло». Что ж, всё, что здесь произошло, так это то, что вы забыли нажать на выключатель. Вы поставили на автомат работу самого выключателя.

• Почему бы тебе не заняться крокетом? - Понимаете, парень даже не знал, что это за игра!

Уловили идею? Время от времени мы видим человека в состоянии некоего медиумического транса или чего-то в этом роде, и этот человек говорит на арабском языке, или на языке суахили, или на санскрите, или ещё на каком-нибудь языке. Он тараторит и тараторит как сумасшедший и... на полуслове переключается на неправильные глаголы немецкого языка, продолжает тараторить на немецком, а затем его речь становится очень и очень многозначительной, поскольку теперь он говорит на испанском так, как на нём говорили тысячу лет тому назад. Всё это выглядит очень таинственно и все вокруг говорят: «Ух ты».

И он спрашивает:

Ну, я не знаю, чего это они все говорят «ух ты». Этот человек просто растерял свои выключатели. У него нет выключателей, при помощи которых он мог бы включать и выключать всё это. Он начинает говорить и продолжает говорить, не прекращая. Он на самом деле не знает, когда он начнёт говорить, а когда он не начнёт говорить. Как бы вам понравилось, если бы вы ходили по Лондону, не зная, начнёте вы говорить по-французски или по-английски?

• А чем в неё играют, артиллерией или самолётами? (Смех.)

Что ж, дело сводится лишь к контролю над автоматизмом. Нет ничего плохого в автоматизме, но очень плохо, когда вы забываете о том, что это вы контролируете автоматизм. И когда эта функция тоже переключается на автомат, глядите в оба. Что-то произойдёт. Начнёт проделывать самые разные вещи. И в действительности с механистической точки зрения к этому в общем-то и сводится вся аберрация... человеческая аберрация.

Вот состояние, когда индивидуум оказывается в какой-то области, 4 где никто не может играть в игру. Это весьма интересно. Вы можете в итоге оказаться в такой ситуации. Вы сами можете иметь достаточно здравое представление о существовании и хороший этический взгляд на правила... понимаете, нельзя кусаться в клинчах и так далее, понимаете? А этика нужна лишь для того, чтобы игра продолжалась. Вы начинаете слишком сильно кусаться в клинчах, и вот у вас нет противника. Это не оптимальное состояние.

Что ж, у нас тут есть сцена. Это напоминает о том, что практически... ну, я не знаю, я думаю, что за последнее время было снято два фильма, которые не имели отношения к безумию. Я хочу сказать, что за последние пару лет было снято два фильма, которые не имели отношения к безумию. Но имена почти всех снимавшихся в них актеров и актрис, вы найдете в списке тех, кто подал заявки на процессинг в МАСХ. Это интересно, не так ли?

Вы могли бы оказаться в ситуации, когда вы могли бы играть в игру, но вокруг вас не было бы никого, кто мог бы играть в эту игру, и не было бы игрового поля, на котором в неё можно было бы играть. Когда дела начинают обстоять так, как они обстоят сейчас, позвольте мне обратить ваше внимание на то, что мы как раз в этом направлении и начинаем двигаться.

Вот какая-нибудь актриса играет роль в фильме, который называется «Змеиная яма» или что-то вроде этого, и на протяжении всего этого фильма она играет роль сумасшедшей. Понимаете? Она играет роль на протяжении всего этого фильма, а когда фильм заканчивается, она не щёлкает выключателем. Так вот, она начинает играть на автомате. Она спрашивает себя: «Что представляет собой безумный человек?» И она моделирует всё это, а затем становится в соответствующие позы, говорит соответствующие бессмыслицы с соответствующим выражением лица — она действует так, будто она слегка сумасшедшая. Понимаете?

Не будет никакой пользы, если у отдельного индивидуума или у отдельной организации будет достаточно хорошая скорость реакции, достаточно хорошая способность улыбаться, достаточный уровень храбрости, чтобы жить, достаточная способность ценить различные вещи по достоинству, чтобы наслаждаться жизнью. Короче говоря, не будет никакой пользы ни для этого индивидуума, ни для этой группы, если они будут в состоянии играть в игру, а вокруг не будет больше никого, кто мог бы в неё играть.

И в профессии актёра есть одно небольшое правило, которое приобретает особое значение при съёмках в кино: вы входите в образ, когда находитесь на сцене или на съёмочной площадке, и вы выходите из образа, когда покидаете сцену; но это не означает «когда вы играете в какой-нибудь сцене» и «когда вы закончили играть в этой сцене». Это означает, что, когда вы приходите утром, вы входите в образ, а когда вы уходите во второй половине дня, вы выходите из образа. Вот так актёры и делают.

Случалось ли с вами когда-нибудь такое, что вы оказывались единственным ребёнком в округе и больше вообще не было детей? Вам становилось одиноко. Вы можете вспомнить моменты, когда поблизости не было других детей.

И, конечно же, последняя сцена фильма снимается в первую очередь. А сразу же после этого снимается первая сцена фильма, поскольку эта сцена снимается на той же самой съёмочной площадке. А затем снимаются несколько других сцен, действие которых происходит на том же месте, и в одной из этих сцен герой фильма погибает. Понимаете? А затем съёмочная группа переходит на другую съёмочную площадку, на сооружение которой была потрачена огромная сумма денег, и актриса снимается в сцене, в которой она ещё только встречает героя фильма. Он только что погиб у неё на руках, понимаете... но она начинает сниматься в этой следующей сцене, и тут она его встречает.

Что ж, теперь предположим, что вы получили процессинг, и предположим, что скорость вашей реакции стала... скорость вашей реакции стала такой же как у лётчиков-истребителей, понимаете, она стала в самом деле хорошей. И вы стали хорошо схватывать ситуацию, вы стали способны ценить по достоинству различные вещи, вы стали чувствовать, что жизнь - это стоящая штука и на свете есть вещи, которыми стоит заняться и так далее. И вы единственный, кто чувствует себя подобным образом. Вас это вообще не будет радовать.

Что ж, это чертовски интересно. Когда я был в Голливуде, меня это очень и очень заинтересовало, поскольку в ходе съёмок время от времени кто-нибудь говорил: «Измените то-то. Измените то-то и то-то в этом сценарии. Эту сцену нужно изменить». Я смотрел, как они делали то и сё. «Эту сцену нужно изменить... ну-ка посмотрим, что мы сейчас снимаем?» Понимаете? И им приходилось просто выбрасывать всё, что было сделано, и начинать всё сначала, заново читать сценарий, исправлять последовательность сцен, а затем изменять эти слова. Поскольку если бы это не было исправлено, то получилось бы так, что кто-то в фильме упоминает главного героя, знакомя с ним, когда тот уже мёртв. Понимаете?

Разумеется, другое решение тоже не годится: просто сохранить медленную скорость реакции, изо дня в день тянуть лямку, чтобы заработать на хлеб насущный, и не особенно наслаждаться жизнью. Видите, невозможно выбрать что-то из этих двух вещей. Но если индивидуум или группа, если все мы просто останемся на том уровне, на котором мы не играем в игру в какой-то значительной степени, если мы не вступим в эту большую, масштабную игру под названием «жизнь», то мы должны понимать, что сочетание обстоятельств, которые существуют сегодня в обществе, рассчитано и нацелено, прежде всего из-за принуждения и экономических треволнений, на то, чтобы никто не был в состоянии играть в игру, а если говорить о науке - на то, чтобы не было игрового поля. И если мы просто оставим эту проблему в покое, вообще не будем меняться и уровень наших способностей будет оставаться прежним и не выше, цикл будет просто вот таким: не будет никакого игрового поля, никакой игры.

Что ж, всё это не было бы так плохо, если бы актрисы играли... здесь появляется элемент замешательства... возможно, актриса играет на сцене роль какой-нибудь безумной женщины. Актриса приходит на работу и играет всю пьесу от начала до конца, и в конце этой пьесы она умирает или же происходит что-то в этом роде, или же она излечивается, и затем актриса уходит. И на следующий вечер она снова играет всю пьесу от начала до конца и... умирает или излечивается и уходит. Она выполняет цикл действия, не так ли? Здесь нет никакого замешательства. Но в кино дело обстоит иначе. Понимаете, здесь возникает замешательство. Итак, этот человек, играя сумасшедшего в течение долгого времени - а обычно требуется не один месяц, чтобы снять фильм, - на самом деле находится в замешательстве относительно последовательности событий. Он сходит с ума.

И всё, ради чего вы трудились, будь то в Саентологии, или на своей работе, или где-то ещё, - всё, ради чего вы трудились, больше не будет существовать. И ребёнок, которого вы так старательно растите, и жена, которую вы пытаетесь сделать счастливой, тоже прекратят существование. Невероятно, слишком отвратительно. Человечество в большинстве своём не способно посмотреть на это. Мы способны посмотреть на это.

Однако что же, в сущности, он делает? Он начинает играть этот персонаж на автомате, а потом забывает, что это он нажал на выключатель, и он не нажимает на этот выключатель снова, чтобы выключить автоматизм. А потом этот человек приходит и говорит: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь со мной. Я целыми днями слышу эти голоса в голове». Этот человек продолжает играть в фильме, он так и не закончил сниматься в нём, понимаете... так и не закончил сниматься. Он, так сказать, застрял на съёмочной площадке и всё ещё находится там.

Как раз недавно один парень, врач, посмотрел на ситуацию в мире, застрелил пятерых своих детей и вышиб мозги себе. Поскольку он знал, что через... он занимался генетическими исследованиями для Комиссии по атомной энергии, и он знал, что радиоактивная пыль, весьма вероятно, в следующие пять или десять лет поставит точку в жизнях всех его детей, причём не быстро, как пуля, а медленно, исторгая у них крик. Ему это не понравилось, поэтому он убил себя.

Что ж, это только выглядит так. На самом деле он установил у себя целую машину, всё действие которой сводится к тому, что она включает эту роль и выключает её. А затем человек становился всё более и более небрежен и в итоге забыл выключить эту машину. А затем он вообще забыл, что это он сам когда-то включил её и что на нём лежит ответственность за то, чтобы её выключить. И в результате эта актриса, возможно, до конца своих дней так и будет играть роль сумасшедшей женщины, если ей не поможет какой-нибудь саентолог или какой-нибудь другой целитель... Невероятно, не правда ли?

Что ж, довольно серьёзно. Это всё серьёзные вещи. Если о них много говорить, ваша кровь начнёт стынуть в жилах. Но есть определённые вещи, такие как смерть, на которые люди сегодня не смотрят. Атомная бомба - это как смерть, понимаете?

Это интересно, поскольку предполагается, что у каждого из нас должно 7 быть нечто, называемое «характером» или «личностью». И когда эта личность или характер начинает выходить из под контроля, когда мы замечаем, что в той или иной ситуации ведём себя неоптимальным образом, у нас просто появляется такое вот интересное чувство: мы чувствуем, что в этот момент нам дали неподходящую роль и машина просто... работает не та машина, которая должна была бы работать.

Я хочу сказать, вы не думаете о том, что однажды умрёте. Что ж, вы не думаете об атомной бомбе. Настало время, чтобы кто-то подумал об этом! И настало время, чтобы кто-то подумал о человеческом обществе в целом. Если кто-нибудь действительно об этом не подумает, произойдёт именно это. Мне безразлично, пройдёт ли пять, десять, двадцать или пятьдесят лет, всему всё равно придёт конец. И, вероятно, это произойдёт в течение вашей имеющей пределы жизни. Мы с вами доживём до этого, если только кто-нибудь не сделает что-то по этому поводу.

Понимаете, скажем, у себя в офисе мы очень часто надеваем старую одежду, идём в какое-нибудь подсобное помещение или что-то в этом роде и начинаем наводить там порядок. При этом мы ругаемся и клянём всё на свете, когда перетаскиваем с места на место всякое барахло и выносим оттуда мусор, удивляясь, как это все мы умудрились накопить здесь столько хлама. Это не наша обычная роль, но мы это делали, мы установили соответствующую машину, и мы должны следить за всем этим. А затем в один прекрасный день мы находимся в главном офисе, где мы должны что-то кому-то продавать или встречаться с клиентами и так далее, и мы начинаем вести себя так же, как тогда, когда выбрасываем мусор. Кто-нибудь скажет, что мы слегка сошли с ума. Но странно здесь то, что сам человек согласится с этим, он скажет: «Да, я не должен был так себя вести».

Что ж, конечно же, легко говорить: «Ну, кто-то другой может что-то сделать по этому поводу». Позвольте обратить ваше внимание на то, что за последнее десятилетие никто другой ничего по этому поводу не сделал. Никто не появился и ничего не сделал по этому поводу. И это как бы обременяет всех, кто может что-то сделать по этому поводу, идеей о том, чтобы сделать что-то по этому поводу. И хотя кажется очень тщеславным с нашей стороны говорить, что мы можем сесть и сделать что-то по поводу этой всемирной ситуации, и немного продлить существование этого игрового поля, и сделать так, чтобы в эту игру стоило играть и так далее... кажется, что с нашей стороны несколько эгоцентрично и тщеславно считать, что мы могли бы сделать это... не думаю, что будет правильно позволить нашему чувству скромности взять верх и убить нас через десять - двадцать лет. Не думаю, что это будет правильно. Мне кажется, это слишком высокая цена за чувство скромности. Некоторые люди так не думают, но я думаю.

Довольно интересно, что многие парни всё говорят и говорят о трудностях войны. Понимаете? У них есть машина, которая была установлена, поскольку она была нужна в условиях войны и соответствовала обстоятельствам того времени; эти парни включили у себя эту машину, они играли эту роль совершенно серьёзно, но потом им так и не представилось шанса выключить эту машину. Понимаете? Они просто не выключили её, вот и всё. Они не сняли её с автоматического управления.

Иными словами, мы и есть те, кто может с этим что-то сделать.

Так вот, когда индивидуум устанавливает такую машину, то в какой-то степени он устанавливает её для того, чтобы она контролировала его, в какой-то степени. Мы учимся разговаривать на том или ином языке. У нас есть языковая машина. Мы установили эту языковую машину таким образом, чтобы она заставляла нас говорить на этом языке. Понимаете? Если вас интересует по-настоящему впаянная машина, то это как раз и есть языковая машина. Вся наша жизнь в той или иной мере фильтруется такой вот языковой машиной. Большая часть нашей деятельности связана с тем, что именно кто-то сказал, и что именно сказали мы сами, что именно кто-то написал в письме или чего он не написал, и что именно мы сами написали или не написали - такого рода вещи. Поскольку общение является самым что ни на есть центром существования.

Так вот, мы здесь не тешимся какими-то невероятно драматичными идеями на эту тему. Мы не говорим о том, чтобы пойти и пристрелить кого-то. Если бы это была какая-то другая страна, а мы не были бы англосаксами, что ж, мы могли бы сказать: «Самое лучшее решение для этой проблемы - немедленно начать раздавать ружья. Нам нужна новая революция и диктатор получше».

Что же происходит с человеком, если он начинает всё время жить на автомате, если он начинает исполнять на автомате всю свою роль, если он не испытывает ни малейшей необходимости действовать самостоятельно, действовать вопреки машине, которая диктует ему, как он должен действовать?

И у нас было слишком уж много революций и диктаторов, слишком уж много. Как вы считаете, возможно ли разумное решение для всего этого?

Так вот, когда я говорю «машина», я, конечно же, имею в виду определённый шаблон мысли, который может иметь массу, а может и не иметь массы, шаблон мысли, который был установлен где-то в бытийности человека или же не был там установлен. Но это просто шаблон мысли, который человек запускает и останавливает. Если этот шаблон начинает действовать полностью на автомате, то его запускает уже не человек, его запускает окружение человека. Человек видит перед собой грузовик, и это запускает его машину «управления автомобилем в экстренной ситуации». Понимаете? Эта машина берёт контроль на себя и управляет действиями человека в экстренной ситуации, а затем человек в какой-то степени отключает эту машину, тяжело дышит и так далее. Он не врезался в грузовик и всё такое.

Так вот, конечно же, существуют люди, которые не хотят разумных решений. Но меньшинство полагает, что было бы неплохо иметь разумное решение, и я взываю к этому меньшинству.

Что ж, в один прекрасный день он не выключает эту машину, в результате он так и продолжает действовать, словно пытается объехать грузовик. В автоматизме нет ничего плохого, но не очень-то хорошо, когда вы забываете, что именно вы и создали эту машину, вы включаете её по своему выбору, и вы можете выключить её в любой момент, когда захотите - ведь это вы установили её.

Хорошее, простое, разумное решение для этого состояния мирового хаоса вполне может существовать. Пока всё обстояло так, что в Италии или среди масаев в Африке могла вспыхнуть революция и это никак не отражалось на каких бы то ни было коммуникационных линиях; пока всё обстояло так, никому нигде и не требовалось сильно уж беспокоиться. Но сегодня в мире уровень взаимного общения, а также быстрота и жестокость оружия таковы, что вы не можете взорвать бомбу в одном месте, не повлияв на другие нации.

Существует ещё одна странность: время от времени машины нам устанавливают другие люди. То, как мы ведём себя за столом, вероятно... это поведение было заложено в нас с огромным трудом. А через некоторое время у нас появляется склонность к тому, чтобы терять контроль над потреблением пиши, и мы начинаем прибегать ко всяким диетам, мы начинаем делать различные вещи, пытаясь выключить машину, управляющую потреблением пищи, или взять её под контроль. Что произошло? Что ж, возможно, нас научили есть, и, возможно, при этом кто-то заложил в нас свою машину. Этот кто-то включил её, и мы по-прежнему ждём, чтобы он вернулся и выключил её. Вот только этот человек, конечно же, умер несколько лет тому назад.

Так вот, в Соединённых Штатах провели ряд испытаний, и радиоактивная пыль разлетелась повсюду. В газетах вышли огромные статьи: «Радиоактивная пыль не причиняет вреда. Радиоактивная пыль не причиняет вреда»... а люди заполнили больницы до отказа.

Могут возникнуть очень интересные проблемы, не так ли?

Мне это кажется безумием. Мы взрываем какую-то атомную бомбу на атолле Бикини, и радиоактивная пыль убивает группу японских рыбаков, которые даже не находились поблизости от этого атолла. Происходят всевозможные интересные вещи, понимаете? Никто не винит в этом людей, которые это делают, они просто делают это. Они что-то делают и затем обнаруживают, что это было неправильно, и когда они это обнаруживают, они пытаются подкорректировать это и затем делают что-то ещё, а это тоже делать неправильно. Понимаете, это метод проб и ошибок, с акцентом на ошибках. Не то чтобы этим занимались только США, поскольку все народы Земли внесли в создание атомной бомбы свою лепту в виде помощи и надежды.

Что ж, вся жизнь сводится к тому, что мы играем подходящие или неподходящие роли. Мы играем определённые роли. Мы встречаем людей, которые играют определённые роли. И трудности в жизни возникают только тогда, когда мы не можем играть ту или иную роль или когда нам приходится играть какую-то роль вопреки своему желанию. Понимаете? И тогда мы утрачиваем контроль над машиной, над бытийностью, над телом и над самой жизнью. И после этого мы, как правило, просто плывём по течению в реке жизни; кто-то взмахивает флажком, и это означает, что мы должны сделать то-то и то-то. А кто-то говорит: «Ты собака», и это означает, что мы должны разозлиться и поднять кулаки. А кто-то ещё говорит: «О, дорогая, мне всегда нравилась эта шляпка», и дама, к которой это относилось, говорит: «Какое язвительное замечание». Понимаете? Мы должны делать всякие такие вещи, так что всё это превращается в своего рода раздражительно-ответный механизм, у обоих действуют машины.

Но у нас есть оружие, о котором теперь нельзя сказать: «Это происходит вон там., поэтому не может коснуться нас», поскольку оно неизбежно нас коснётся.

Так вот, всё это было бы очень хорошо, при условии, что у всех людей машины действительно реагировали бы на различные стимулы, поступающие из окружения. Если бы люди воспринимали окружение одинаково и включали бы правильную машину каждый раз, когда они правильно воспринимают те или иные вещи в своём окружении, то мы всё равно смогли бы добиться, чтобы эта система была эффективной. И тогда, теоретически, мы могли бы создать общество, в котором все люди были бы своего рода заводными куклами. Понимаете? Каждый играл бы свои роли именно таким образом, вы действовали бы в соответствии со своей ролью и когда случалось бы то-то и то-то, происходило бы то-то и сё-то, а когда случалось бы то-то и сё-то, происходило бы то-то и то-то... у каждого человека были бы включены его машины, и никто не помнил бы, что это именно он включил их, и никто не помнил бы, что он может их выключить.

Вы сбрасываете на Россию достаточное количество атомных бомб, и Европа оказывается сметена с лица Земли. И вы сбрасываете достаточное количество атомных бомб, чтобы уничтожить Соединённые Штаты, и знаете, что произойдёт? Что ж, та же участь постигнет, по крайней мере, Мексику и Канаду. Любой, кто думает иначе, не читал учебники по ядерной физике. А в этих учебниках совершенно конкретно и совершенно однозначно говорится о быстроте и жестокости атомной бомбы.

Итак, мы могли бы создать некое подобие общества при условии, что ни одна машина никогда не будет ломаться, и при условии, что у всех нас машины всегда будут включаться в нужное время в нужной ситуации. Совершенство. Понимаете? Если... при условии, что у каждого... в нужный момент включается нужная машина. Вы отправляетесь на званый обед, у всех присутствующих на званом обеде включена машина «Званый обед». Понимаете? Вы отправляетесь на бой боксёров, и у всех присутствующих включена машина «Бой боксёров». Вы читаете что-то о правительстве, вы говорите с правительством, и у правительства включена его машина «Правительство», а у вас включена ваша машина «Правительство». Всё в порядке. Понимаете? Я хочу сказать, что всё это работало бы просто превосходно... до тех пор, пока кто-нибудь, придя на званый обед, не включил бы свою машину «Бой боксёров». Понимаете? Или до тех пор, пока кто-нибудь, разговаривая с правительством, не включил бы свою машину «Ведение войны». Понимаете? Именно так на самом деле и начинаются революции: только что закончилась какая-нибудь война, вокруг много людей, у которых работает их машина «Война», эти люди разговаривают с правительством, их машина «Война» включается, и вот вам пожалуйста - революция. Это просто самый что ни на есть раздражительно-ответный механизм.

Итак, когда коммуникационные линии выходят на этот уровень и когда вы имеете дело вот с такой большой областью влияния, кому-то следует заинтересоваться. И на Земле не так уж много людей, которые могут заинтересоваться. Но способ не заинтересоваться - это: «Революция. Раздайте ружья». Это не способ заинтересоваться. Неправильным способом заинтересоваться было бы также предоставление кому-то совершенно новой идеологии, предназначенной исключительно для того, чтобы сделать что-то странное в области экономики или других областях.

Что ж, к счастью... к счастью дело необязательно должно доходить до этого. Всё это необязательно должно произойти. Нет необходимости в том, чтобы всё общество функционировало на автомате. Нет необходимости в том, чтобы все в обществе сталкивались то с одним, то с другим раздражительно-ответным механизмом. Нет необходимости в том, чтобы все действовали на автомате. Поскольку если бы так и было, то общество быстро развалилось бы на куски. Если обществу постоянно внушают, что дело обстоит именно так, то всё это может произойти.

Известно ли вам, что существует разумный способ заинтересоваться этим, способ, который не ведёт к войне, голоду, междоусобицам и конфликтам с правительствами? Вполне возможно, что сегодня правительства не в силах положить конец этой проблеме, вполне может быть.

Довольно интересно, что когда машины говорят с машинами, получается не так уж много общения. Кто-то должен присутствовать, чтобы начинать и останавливать движение частиц по коммуникационным линиям. Если мы начинаем делать всё на автомате и если каждый человек в обществе проникается убеждением, что он просто заводная кукла, то мы сталкиваемся с такой вот величайшей странностью: общение внутри общества сходит на нет. Люди нажимают на неподходящие рычаги неподходящих для общественного устройства машин, в результате действия людей всё меньше и меньше согласуются с этим общественным устройством. У кого-то есть машина «Безумие», и она включается, когда человек оказывается на званом обеде и... понимаете? Такого рода вещи.

И почему какое-нибудь правительство ещё не положило ей конец? Есть правительства, обладающие огромной властью... они должны были справиться с ней, может быть, они что-то сделали по этому поводу, говорите вы. Но послушайте. Это искренние люди, они пытались сделать что-то с этой проблемой, и они ничегошеньки с ней не сделали. Мы живём многие годы спустя после событий в Хиросиме, и по-прежнему нет действующего плана в этом отношении.

Что ж, если никто не контролирует машины, то они сходят с ума. Просто представьте себе, что произошло бы на улице Бэйсвотер, если бы все водители куда-то исчезли, а движение транспорта не остановилось. Получилось бы интересное нагромождение машин, не правда ли? На такое зрелище почти что стоило бы посмотреть.

Что ж, решение есть. Быть может, это не окончательное решение, но это решение, которое несёт с собой какую-то надежду. И оно заключается в изучении энтурбуляции, существующей сейчас в обществе, здесь, на Земле. Энтурбуляция в самом деле присутствует, и, если мы её рассмотрим, мы обнаружим, что эта энтурбуляция концентрируется вокруг отсутствия общения. Это весьма интересно. Это просто невероятно прямое утверждение: энтурбуляция представляет собой неспособность общаться.

Но необязательно ставить эксперимент, чтобы узнать, каковы будут последствия. Последствия уже очевидны. Если люди в обществе перестали общаться друг с другом, то общество не в состоянии понять жизнь, контролировать её или что-то делать с жизнью. В таком обществе жизнь превращается для людей в нечто такое, с чем они не в состоянии иметь дело. Жизнь становится для них непосильной ношей, и они заявляют, что больше не хотят жить. Они говорят, что лучше просто разрушить всё это. «Давайте просто выйдем из этой игры, в которой машины взаимодействуют с машинами; давайте выйдем из этой игры, в которой действуют машины, в которой автоматизм взаимодействует с автоматизмом». Это гибель: «Давайте не будем жить, давайте умрём». И тогда, конечно же, общество действительно рассыпается в пух и прах.

Когда вода движется вот так, никто не может направлять туда своё общение, никто не знает, что под ней скрывается. Это слишком большое замешательство, чтобы в него влезать.

Это довольно интересно. Если все действуют лишь на основе своих раздражительно-ответных механизмов, если человек делает всё на автомате, если он больше ни в малейшей степени не контролирует свои машины, и если все вокруг находятся в такой же ситуации, то можно не сомневаться, что такая группа рассыплется в пух и прах, поскольку в этой группе нет жизни, и поэтому она начнёт умирать. Вот насколько это просто.

Когда мы имеем дело с какой-нибудь ситуацией в клубе, где президент настроен против секретаря, где вот тут образовалась какая-то клика из членов клуба и руководству нужно вести дела вот таким образом, чтобы эта клика не выкинула вот такой номер и чтобы они могли проголосовать с таким-то результатом и получить новый чайный сервиз... (Смех.)

Когда мы обучаем роту солдат, мы, как правило, устанавливаем в них машины, которые никогда не должны выключаться. Понимаете? Мы устанавливаем в них машины таким образом, чтобы эти солдаты маршировали по команде, стреляли по команде, чтобы они делали то по команде и сё по команде. И что бы вы думали? Такой парень приходит из армии, и у него по-прежнему в какой-то мере действует эта машина, так что вы можете неожиданно сказать ему: «Смирно!», и хотя он идёт по улице в котелке и с зонтиком, он, вероятно, щёлкнет каблуками; он будет выглядеть глупо. Иначе говоря, вы всегда можете запустить эту машину.

Мы обнаруживаем нечто весьма странное. Мы обнаруживаем, что человек неизбежно, неизменно в его собственной области и с его собственной точки зрения является хорошим. Невероятное утверждение перед лицом всех свидетельств обратного: человек в основе своей хороший.

Так вот, если вы хотите предотвратить возникновение такой ситуации, если вы хотите снова вдохнуть в общество немного жизни, если вы хотите снова собрать это общество по кусочкам, чтобы у него действительно появилось немного желания выживать, если вы хотите сделать жизнь немного лучше, то на самом деле всё, что вам нужно сделать, так это добиться, чтобы человек начал в несколько большей степени контролировать свои действия и свои реакции. Это на самом деле всё, что вам нужно сделать. Но, конечно же, на словах это звучит слишком просто. Это не так просто сделать. Вам потребуется что-то вроде Саентологии, чтобы взять человека и привести его в такое состояние, когда он может по своему желанию включать и выключать свои машины.

Вы принимаете такую точку зрения и выигрываете. Вы забываете об этом и проигрываете. И вот мы берём все эти клики в клубе, собираем их вместе и говорим:

Довольно интересно вот что: очень часто индивидуум совершенно теряет всё это из поля зрения, в результате он не знает, что его контролируют машины. Но вот вы выуживаете его из этих машин и говорите: «Эй, включи-ка эту машину, выключи эту машину. Давай-ка немного поупражняемся во всём этом. Давай обустроим жизнь немного лучше, а теперь вернёмся в прежнее состояние и так далее. Давай активно и осознанно примем решение сделать то, сделать сё».

— Джентльмены, что нам делать с этим чайным сервизом?

И неожиданно человек говорит: «Вы знаете, я могу контролировать эту штуку. И эту штуку я тоже могу немного контролировать».

И одна клика говорит:

Что ж, когда целый народ решает вести свои финансы на автомате и никто вообще ничего не говорит и не думает по поводу финансов этого министерства в правительстве, тогда все становятся всего лишь следствием этого министерства. Понимаете?

• Он слишком дорогой, мы обанкротимся.

Мы говорим: «Что ж, мы больше не несём ответственность за финансы. Обо всём этом теперь будет заботиться автоматизм под названием... мы будем называть это “Министерство финансов”. И пусть оно делает всё, что считает нужным делать». Что ж, на самом деле эти ребята будут продолжать делать всё, что они могут сделать, но при этом всё, что они делают, ставит в положение следствия всех и каждого в этой стране. Почему их действия ставят в положение следствия всех и каждого в этой стране? Да потому, что эта страна ведёт свои финансы на автомате, и у людей нет переключателя, при помощи которого они могли бы включать и выключать эту машину... если только они не пользуются с умом возможностью голосовать и делать выбор на избирательных участках — это даёт им некоторый контроль над данным автоматизмом. Но все текущие решения это министерство принимает самостоятельно, люди этих решений не принимают. Это министерство находится слишком далеко от них. Поэтому все в известной мере становятся следствием.

Другая клика говорит:

Чтобы быть уравновешенным индивидуумом, человек должен быть отчасти причиной и отчасти следствием. Он должен уметь быть следствием по отношению к различным вещам, иначе он никогда не сможет ничего испытать. Если человек не умеет становиться время от времени следствием, то эта игра не принесёт ему вообще никакой радости. Но постоянно находиться в состоянии следствия немыслимо трудно. Вам когда-нибудь приходилось жить с человеком, который постоянно говорил сам, а вас вообще никогда не слушал? Что ж, такой человек постоянно делает из вас следствие, и вам это не нравится. Но забавно здесь то, что если бы вам пришлось постоянно говорить самому, то вам бы это тоже не понравилось.

• Он нам нужен, нам нужно произвести впечатление на новых гостей, которые собираются прийти.

Понимаете? Иначе говоря, вы хотите быть как причиной, так и следствием, если только у вас не нарушился батане между причиной и следствием.

И президент говорит:

Давайте рассмотрим министерство, на деятельность которого вы не можете оказать никакого влияния. Вы не можете принимать вообще никаких решений в отношении его деятельности. Люди из этого министерства говорят, что теперь каждую неделю в вашем кармане будет становиться на десять фунтов стерлингов меньше, и всё тут. В вашем кармане каждую неделю становится на десять фунтов стерлингов меньше. А это на два фунта стерлингов больше, чем вы вообще зарабатываете. Вам это говорят, и вам крышка. Хорошо. Вы не имеете права голоса в решении этого вопроса.

• О, не знаю, мне кажется, мы могли бы купить чайный сервиз подешевле.

Что ж, у вас не будет права голоса в решении этого вопроса только в том случае, если вы будете молчать. Так вот, я вовсе не пытаюсь раззадорить вас, я не говорю, что вы должны отправиться в Министерство финансов и сказать этим ребятам пошевеливаться. Понимаете? Дело не в этом. Это просто пример, который кое-что поясняет относительно разума. Но у вас не будет права голоса только в том случае, если вы будете молчать. Вы понимаете? Это одно из этих идиотских - просто идиотских - решений. Понимаете?

И кто-то ещё говорит:

Хорошо. Сейчас мы рассмотрим всё это применительно к вашей бытийности, которая является некоей ограниченной бытийностью: вы являетесь человеком, деятельность которого в общем-то связана с его окружением, но у вас есть также определённые дела, которые касаются лично вас. Понимаете? Есть вещи, о которых вы думаете, которые вам доставляют радость, вещи которые вы делаете сами. Понимаете? Но если вы выберете какую-то небольшую часть своей бытийности и станете полным следствием этой части своей бытийности, то позвольте мне уверить вас, что через некоторое время вы устанете от этого.

• Ну, это не самая важная штука в мире, если уж речь идёт о том, что мы из-за неё можем обанкротиться, мы не... не думали об этом.

Вы удивитесь, если узнаете, что некоторые люди носят с собой эти маленькие машины, которые работают у них в головах, так сказать. На самом деле они находятся не совсем в их головах, но это даёт вам более наглядное представление о них. Такие маленькие машины. Человек что-то делает и у него в голове вдруг раздаётся голосок или мелькают такие вот мысли: «Ты думаешь, что действительно поступил правильно?» Вы знаете, что люди проделывают такие штуки? Просто диву даёшься, когда доводится пройтись по улице... если бы вы могли, пройдясь по улице... заглянуть в головы людей и посмотреть, что там на самом деле творится. Это невероятно, совершенно невероятно - то, что там происходит. «Ты действительно думаешь, что поступил правильно?»

И какой-то другой парень говорит:

Вы говорите кому-нибудь из своих друзей: «Ты знаешь, я довольно неплохо играю в гольф. Я довольно неплохо играю в гольф». И эта маленькая машина произносит: «Хм, хм, хм, хм, хм. Снова хвастаемся».

• Ну, президент в действительности... секретарь сказал, что он в действительности не против этого.

Вот ещё одна разновидность таких машин. Вы говорите: «Доброе утро, мистер... мистер... ха! Доброе утро, мистер...» Уловили идею? Это такая маленькая машина - вы начинаете общаться, и она делает чик! Она просто говорит вам, что вы не можете вспомнить, вот и всё. Вот и всё, что она постоянно вам говорит. Неважно, делает ли она своё дело при помощи листов бумаги, зеркал или ещё чего-нибудь. Просто каждый раз, когда вы пытаетесь что-то вспомнить, она говорит вам, что вы не можете вспомнить. В этом и заключается всё действие этой машины.

Не успеваете вы и глазом моргнуть, что ж, они как бы обсудили это и нашли чайный сервиз по средней цене. И воцарился мир и порядок, клика исчезла, вы смотрите на клубную комнату, и там всё спокойно.

Это просто идиотизм - эта так называемая плохая память. Парень просто поставил на автомат процесс вспоминания или невспоминания. Понимаете? Он начинает что-то вспоминать, это запускает машину, и она говорит ему, что он не может вспомнить. Изначально он установил у себя эту машину, поскольку он сказал себе: «Что ж, есть очень плохие вещи, которых я не должен помнить, и если я вспомню эти очень плохие вещи, со мной произойдёт что-то ужасное». Итак, он начинает вспоминать имя мистера Брауна, а машина говорит: «Чик/» Так что этот человек произносит: «Как дела, мистер Л/з-зз-зз...» Понимаете? Вот так он себя и ведёт.

Всё, что вам понадобилось сделать, чтобы разэнтурбулировать эту область, - это установить немного общения между ними и дать им большую свободу. И что вы имеете в виду под свободой? Просто позвольте им говорить, позвольте им общаться друг с другом. Сделайте так, чтобы они могли это сделать. И после того как вы это сделаете, вы обнаружите, что от энтурбуляции, замешательства, ненависти и подозрительности ничего не останется. Это интересно.

Он просто поставил на автомат ещё и свою память; порой люди так поступают. У них есть машины памяти. Сам парень как бы стоит себе, а машина говорит ему: «Сейчас ты вспомнишь, что тебе надо сесть в автобус номер семь, а сейчас ты вспомнишь, что должен принести домой шесть булок». Понимаете? Эта машина говорит вам то и сё. А в один прекрасный день она перестаёт говорить. Что с ней случилось? Вы этого не знаете, но вы сказали, что в этой машине содержится вся ваша память, и она всё для вас вспоминала, а затем в этой машине что-то пошло не так, и вы утратили всякий контроль над ней, и она сломалась, она перестала работать, и вы лишились своей памяти. Видите, как это получается?

На самом деле всё, что вам нужно сделать с любой областью замешательства в общении... ведь есть лишь один тип замешательства: это замешательство в общении... эта область замешательства, скорее всего, лишится замешательства и разэнтурбулируется сразу же, стоит лишь просто пообщаться по поводу неё.

Но эту машину установили именно вы. Почему бы вам не установить другую машину памяти? Это легко сделать. Если уж вам необходимо, чтобы ваша память работала на автомате.

Это невероятно. Я хочу сказать, здесь не нужно возводить новые барьеры, не нужно принимать новые предупредительные меры, не нужно всё загромождать и блокировать. Так вы не справитесь, вы определённо не справитесь так с замешательством.

Хорошо. Это очень просто. Просто взгляните на эту ситуацию с правительством. Вы понимаете, что если все начнут говорить... сейчас эти ребята довольно неплохо разговаривают друг с другом по поводу этой ситуации с бюджетом... но если вы начнёте говорить, обращаясь к людям в этом конкретном министерстве, и скажете им: «Эй, вы получили всё это образование. Вы знаете, парни, какие вы умные. Давайте-ка пошевеливаться. Разберитесь со всем этим. Сделайте всё как следует. Давайте же, меня не устраивает эта ситуация. Так вот, вы должны найти решение». Если бы вы начали говорить с каким-то конкретным министерством таким вот образом, то, поверьте мне, сразу же произошли бы самые что ни на есть невероятные вещи.

С ним нужно справляться иначе. Нужно сказать: «Это замешательство. Я уверен, с ним можно разобраться. Давайте посмотрим на различные составляющие этого замешательства. И давайте посмотрим, не получится ли у нас рассмотреть их немного получше. Давайте поговорим об этом».

И в подтверждение вот вам случай, свидетелем которого мне довелось быть. Кто-то решил начать промывание мозгов в армии США, в военно-морских силах США, в морской пехоте США и в военно-воздушных силах США... русские занимались промыванием мозгов, поэтому кто-то решил, что и в Соединённых Штатах можно делать то же самое. Было заявлено, что причина, по которой это делалось, заключалась в том, чтобы провести психологическую обработку этим военнослужащим... провести им психологическую обработку, чтобы они не были подвержены слому в том случае, если им когда-нибудь проведут промывание мозгов. Таким образом, если вы проводите им промывание мозгов, то их мозги будут промыты, так что если затем кто-то ещё вздумает промыть им мозги, то их мозги уже будут промыты. Что ж, как бы то ни было, эти люди проявили недюжинную сообразительность, разобравшись во всём этом, и они занимались промыванием мозгов в течение многих месяцев. Они пропустили через один лагерь двадцать девять тысяч человек. Они промывали мозги налево и направо. На самом деле многие парни были просто сломлены в ходе всего этого, и когда они затем вернулись в свои подразделения, то начали совершать множество ошибок - они вообще были не в состоянии выполнять свои обязанности. Обработка, которой они подверглись, была вовсе не безобидной.

И мы обнаруживаем, что каждый элемент замешательства в основе своей имеет хорошее намерение, но находится в конфликте с другими хорошими намерениями. Это может быть совершенно невероятным. Быть может, на Земле нет ни одного злого человека. Быть может, в этой ситуации с атомной бомбой или с правительствами нет никакого злодея. Или в тех ситуациях, которые существуют в психушках и тюрьмах или в любой другой области недоброжелательности, замешательства и хаоса среди людей. Быть может, нигде нет ни одного человека с плохими намерениями. Быть может, так оно и есть. Однако многие люди могут показаться таковыми, поскольку их добрым намерениям противостоят добрые намерения других людей с такой яростью и жестокостью, что сам конфликт кажется насквозь пропитанным злом. Понимаете, как это может быть?

Так вот. Они занимались этим в течение многих месяцев. Они потратили миллионы и миллионы долларов на строительство лагерей, предназначенных для промывания мозгов. Люди, которые собственно этим и занимались, были военнопленными в корейской войне и так далее, они были одеты в такую же форму, какую носили во времена космической оперы. И, о, это было просто великолепно. Я хочу сказать, что кое-кто сошёл с ума. И в один прекрасный день туда пришёл репортёр из газеты «Ньюсуик» и написал обо всём этом статью.

Быть может, эта многочисленная категория людей, называемая «преступные элементы», не содержит в себе плохих людей вообще, такое может быть, понимаете? Но может быть, вот тут есть какие-то люди, которые мокапят плохих людей в этой категории и затем наказывают их, поскольку люди, входящие в эту категорию, плохие. Понимаете, как это может произойти?

Правительству пришлось пустить эту статью в печать: у него не было выбора. Итак, этот репортёр опубликовал её. В один из дней статья появилась на первой странице газеты - ситуация была обрисована очень мягко. На следующий день эту статью перенесли на вторую страницу. Ещё на следующий день её перенесли на третью страницу. Ещё на следующий день её перенесли примерно на шестую страницу. А ещё на следующий день её напечатали на последней странице в самом низу. Ну, а на следующий день эту статью вообще не стали печатать. И правительство сказало: «Ну что ж, мы взяли под контроль... теперь мы определённо взяли под контроль ситуацию с общественностью. Теперь у нас всё в порядке». А на следующий день эта статья появилась на первой странице. Вот сколько прошло времени, прежде чем общественность Америки отреагировала на это. И люди стали засыпать письмами всех сенаторов, все газеты, армию, военно-морские силы, морскую пехоту, командиров и своих сыновей, служащих в армии. Каждая мать, у которой сын был в армии и которая могла писать, сказала: «Рррррр».

Знаете... ну, предположим, предположим, что мы выбрали наобум разных представителей общества и начали искать человека с совершенно плохими намерениями. Не ищите человека с хорошими намерениями, просто ищите человека с плохими намерениями. Помните, его намерения должны быть плохими с его точки зрения, прежде чем мы его примем. И мы обнаружим, что вот у этого закоренелого преступника есть собака. И мы обнаружим, что он послал деньги матери. И мы обнаружим, что он беспокоится о своём младшем братишке... боится, что тот станет преступником. И мы обнаружим, что его хорошие намерения или действия в жизни постоянно разбиваются о совершеннейшую неспособность функционировать или действовать в соответствии с этими намерениями. И что его самого смокапили в качестве злого элемента, и он начал вести себя, подчиняясь своего рода драматизации.

Так что правительство «похоронило» эту статью, а она вновь появилась на первой странице. Тогда все пропагандисты, все агенты и так далее энергично взялись за дело и добились, чтобы на следующий день эту статью снова перенесли на третью страницу. Понимаете? «Ха-ха. Что ж, мы добиваемся своего». На первую страницу! Все начали протестовать против того, чтобы эта статья была на третьей странице.

Вы несказанно поразитесь, если побеседуете с самым ужасным преступником на Земле и обнаружите, что у него нет целой кучи плохих намерений. Единственное, что у него есть, - это плохие понимания. Другие люди - не человеческие существа. Люди - не человеческие существа. Он здесь, он человеческое существо, но вот эти создания, которых он грабит, или убивает, или избивает, не являются человеческими существами. Он не считает их человеческими существами. Он считает, что общество пропитано злом, и поэтому у него есть полное право его атаковать.

И вдруг молодые люди стали обходить стороной призывные пункты. Они перестали подходить к ним даже на пушечный выстрел. Никто не хотел иметь ничего общего с армией и военно-морскими силами. А ну их к чёрту, понимаете? Люди стали писать своим сенаторам и так далее. Что ж, я не знаю каковы были результаты в плане финансов, но американская общественность не захотела, чтобы эта машина работала на автомате. И инстинктивно люди предприняли правильное действие - они стали общаться с этой машиной. Таким образом, вместо того, чтобы быть полным следствием, они отчасти стали причиной... за счёт чего? За счёт общения. Так вот, существует ещё один фактор, который более важен, чем общение, и это способность принимать решения. Способность человека принимать решения более важна, чем его способность общаться. Решения, мыслительная деятельность, способность принимать решения, определять ход развития чего-либо важнее, чем само решение общаться, которое, конечно же, является особым решением. Но когда мы имеем... когда речь идёт о причине и следствии, общение - это действие, которое предпринимает индивидуум. Таким образом, после того, как парень принял решение написать что-то, он пишет это. Если он просто что-то пишет до того, как он принял решение написать это, он не является причиной, он всё равно является следствием. Понимаете, он не знает, что он о чём-то говорит.

Новый взгляд? Всё, что ему в действительности нужно сделать, - это выяснить, что такое общество, и выяснить, что оно не является какой-то пропитанной злом массой, которая противостоит ему и блокирует каждое его желание. Он исправится. Он не исправится, если посадить его в тюрьму, выведя тем самым из общения. Он так никогда и не узнает, что общество добропорядочно. Он думает, что общество недобропорядочно. Просто изучите этих людей и поговорите с ними, и вы придёте в изумление.

Здесь мы имеем решение что-то сделать. Так вот, теоретически, если бы вы могли достаточно хорошо решить, если бы ваша способность принимать решения была настолько велика... если бы каждый раз, когда вы приходите в ресторан...

Так вот, мы берём какого-нибудь архизлодея, какого-нибудь невероятного диктатора, который такой-то и сякой-то и так далее. Мы обнаружим человека, который находится в очень плохом общении и который очень плохо осведомлён, если он действует, руководствуясь злыми намерениями в отношении своих собратьев. Он сражается с кучей риджей, которые он смокапил и сказал, что они пропитаны злом.

Я хочу сказать, что это элементарно просто. Жизнь - это элементарная вещь. Понимаете? Место жизни не в учебнике. Место жизни не на университетской кафедре. Место жизни там, где она есть... и там, где она есть, она дышит, она живёт. И знание о жизни, определённо, не принадлежит никому, кроме того парня, который живёт. И я никогда не видел, чтобы так уж много профессоров жили полноценной жизнью. Им было бы трудно жить полноценной жизнью с той зарплатой, которую они получают, да и по другим причинам. Конечно же, в университетах много хорошеньких студенток; сейчас, когда я об этом подумал... возможно, жизнь в этих университетах не так уж и тяжела, но как бы то ни было...

И снаружи нет никаких злых людей, с которыми нужно было бы сражаться, что ставит его в странное положение. Он сказал: «Ну, теперь нам нужно сделать всё возможное для всех живых человеческих существ. Все живые человеческие существа должны двигаться вперёд, жить, и мы должны быть с ними в хороших отношениях. В эту категорию входят мой начальник штаба, моя любовница и её собака Пого, и, может быть... мы не очень уверены... может быть, начальник стражи. Эти люди живы, и больше нет ни одного живого существа.

Знание жизни должно принадлежать тем, кто живёт. Вот кому должно принадлежать знание жизни, а не профессорам или кому-то ещё.

И у нас хорошие намерения, мы знаем, что мы будем делать, мы создадим что-то такое, что намного улучшит положение всех тех, кто живой, понимаете, всех тех, кто живой». И он отправляется воевать и так далее... с чем он сражается? Он сражается со злом.

Вы приходите в ресторан, садитесь, вам дают меню и вы говорите: «Так, ну что ж, посмотрим. Хм, мм, мм». Вы читаете меню. «Э, хм, хм, хм, хм. Что ж, ну-ка посмотрим. Хм, ветчина? Нет, (бормотание) ветчина. Э, жаркое.

Нет ничего более потрясающего, чем взять вражеского солдата и вынуть письма из его карманов. Это приводит в большое уныние. Вот он там сидел, снайпер. И он готовил вам смерть, а вы убили его. И вы подходите, обшариваете его карманы, и вот письмо от его жены, его верность своему правительству и его разнообразные мысли, судя по которым он считает, что он выполняет миссию - несёт добро в этот мир. Вы его убили! Почему вы его убили? Потому что вы знали, что он злой. Если бы он убил вас и пошарил по вашим карманам, он бы обнаружил ваши письма и ваши намерения. И вот идёт невероятная битва, и каждая сторона убеждена, что другая сторона злая, но ни там, ни там нет ни одного человека, который был бы злым. Это самая сбивающая с толку вещь из всех, которую кто-либо когда-либо рассматривал.

Э... нет, это э... хм, хм, хм, хм, хм... омлет. Нет, я...» Я бы не сказал, что ваша способность принимать решения в отношении еды очень уж высока. Конечно же, я уверен, что к вам это не относится, но я уверен, что вам доводилось бывать в ресторане с кем-нибудь, кто берёт...

Так вот, очень странно вот что: всё, что вам нужно сделать, чтобы внести порядок в любое замешательство, - это просто привнести в него общение, общение о нём, и это замешательство придёт в порядок. Почему? Да потому что в основе его не лежит никакого зла. Всё, что оно собой представляет, - это конфликт добрых, доброжелательных усилий, направленных против сил, которые, по мнению этих усилий, являются злом. И когда мы вносим сюда общение, происходят странные и интересные вещи. Риджи или энергетические массы, которые пропитаны злом, растворяются, и оставляют после себя лишь добрые намерения.

Что ж, если мы просматриваем меню, наша способность принимать решения зависит, скажем, от самого меню, зависит от цен и зависит от некоего чувства, которое как бы подсказывает нам, что происходит на кухне. Мы пытаемся учесть все эти факторы и принять решение. Мы чувствуем, что если бы мы пришли и сказали... вообще не глядя в меню... если бы мы пришли в ресторан и сказали: «Ветчина, кофе, чипсы. Больше ничего», то кто-то почувствовал бы себя оскорблённым.

Солдаты на нейтральной полосе начинают распевать рождественские гимны в окопах на обеих сторонах... о, боже, могу поспорить, что генералам придётся сильно попотеть, чтобы заставить их снова сражаться друг с другом. Обе стороны, распевающие рождественские гимны, в итоге встречаются на ничейной полосе и начинают праздновать.

И если бы мы обладали достаточно хорошей способностью принимать решения, то данных, на основе которых мы принимаем решения, оказалось бы вполне достаточно. Если мы приходим в ресторан и говорим: «Ветчина, кофе, чипсы» - и при этом мы обладаем достаточно хорошей способностью принимать решения и достаточно хорошей способностью знать, то на самом деле в ресторане была бы ветчина, эта ветчина была бы лучшим блюдом, которое вы могли бы заказать в данный момент, в ресторане были бы чипсы и автомат для приготовления кофе не был бы сломан. Таким образом, существует более высокий уровень, чем общение, и мы не должны забывать об этом.

Это просто общение, даже не обязательно сентиментальное общение. Они могли начать вот такое общение: какой-нибудь парень из одного окопа мог бы начать орать какому-нибудь парню из другого окопа: «У меня есть грампластинки получше, чем у вас» - и поставить одну из них.

Но давайте просто рассмотрим эту ситуацию с автоматизмами, о которых мы говорили. Человек должен обладать способностью принимать решения. Он должен быть в состоянии определить, что существует нечто... это относится к принятию решений чуть-чуть более низкого уровня... чтобы решить, надо или не надо поворачивать этот выключатель. Понимаете? Человек должен обладать способностью принимать решения, чтобы .сказать: «Что ж, сейчас мы будем говорить по-испански», щёлк. Тра-та-та, ля-ля-ля. «Ungato escaldado agua fria huye». А потом сказать: «Что ж, а теперь я не буду говорить по-испански», щёлк. Человек должен быть в состоянии принять решение в отношении того, что должно происходить с чем-либо... а именно с той или иной машиной. Именно это самое главное.

Или он просто мог бы начать разговор с ним. И по мере того как они бы перекидывались репликами в ходе этого разговора, туда-сюда, всё большая и большая часть этого сектора теряла бы силу. И не было бы вообще никакой войны.

Так вот, допустим человек заявляет: «Сейчас я буду говорить по-испански», а машина памяти, которая присоединена вот здесь к машине, говорящей по-испански, и социальная машина, которая присоединена вот здесь, и которая как бы сломана... обе эти машины могут сразу же включиться, или они уже работают. Человек должен обладать достаточно хорошей способностью принимать решения, чтобы взять каждую из этих машин и либо выключить, либо включить её в зависимости от обстоятельств. И всё это кажется ему невероятно сложным. Однако у него всегда есть ещё один довод, который он может использовать; всегда есть ещё кое-что, что он может сделать. Самое лучшее, что он может сделать, это просто принять решение или не принимать решения - в зависимости от обстоятельств. Но он всегда может сделать ещё кое-что: он может общаться.

Война может существовать лишь в отсутствие общения. Аберрация, безумие, состояния замешательства среди людей могут существовать только в отсутствии общения. Какими бы ни были технические элементы... не важно, чем это объясняется... зло - это мыслезаключение, которое существует у кого-то по поводу кого-то другого. Вот, что такое зло.

Вот здесь, вверху, мы почти вплотную приблизились к состоянию знания, затем идёт принятие решений в отношении состояния знания или достижение состояния знания при помощи решений... понимаете, возможно, чтобы что-то знать, вы просто принимаете решение, что есть нечто, о чём вы можете знать, понимаете... состояние знания находится вверху, затем идёт состояние знания, достигаемое посредством принятия решений, а затем идёт просто принятие решений само по себе. «Это будет, этого не будет» - что ж, это детерминизм. А на более низком уровне есть ещё кое-что, что вы можете сделать и что имеет тот же порядок значимости, - вы можете общаться.

Так вот, это похоже практически на чудодейственное лекарство - не так ли? - простое общение о чём-то.

Так вот, автоматическая машина (вроде Министерства финансов, бюро бюджета) включается и функционирует, она включается без чьего-либо выбора. Я уверен, что там не было никого, кто сказал бы: «Начальник бюджетного управления сейчас приведёт это в порядок». Понимаете? Внезапно машина включилась. Это произошло неожиданно. Никто по-настоящему не принимал решения о том, чтобы она включилась. Мы как бы знали, что это произойдёт, но мы не ожидали этого. Мы были удивлены. Совершенно неожиданно машина начинает работать. Понимаете?

Понимаете, с общением на все эти темы сопряжена одна трудность. Известно ли вам, что когда все эти риджи и энергетические массы взрываются, они, скорее всего, взорвутся вам в лицо? Поэтому вам нужно делать это осторожно. Немного общения сначала, затем немного больше общения и ещё немного больше. И вдруг ваши линии дошли куда надо, и по ним всё гладко проходит. Если вы отправите слишком много общения слишком резко - бум. Это расстраивает.

Мы запустили этот автоматизм по Третьей динамике, по динамике групп в этой стране. У нас не было никакого контроля над этим автоматизмом. Что ж, я уверен, что вы, определённо, не сможете... возможно, кто-то из присутствующих настолько хорош, что смог бы это сделать, однако в данное время и в данном месте вероятность этого не очень-то высока... что вы вдруг измените своё решение в отношении бюро бюджета и это бюро исчезнет. Вероятность этого не очень-то высока. Но всё же нет никаких причин впадать в апатию по этому поводу, если вы просто не можете изменить своё решение и сделать так, чтобы это бюро исчезло. Вспомните, что чуть ниже решений находится общение. А эта штука ставит вас в положение следствия, не так ли?

Бывало ли когда-нибудь так, что под вами или перед вами взрывалась шашка динамита или чего-то подобного? Это расстраивает, пугает вас. Когда вы поджигали её, ваши намерения были добрыми, но вы не... (Смех.)

Так вот, общение - это взаимообмен идеями между двумя терминалами... вот и всё, что оно из себя представляет. Один из этих терминалов является причиной, а другой - следствием. А затем второй терминал становится причиной, а другой терминал, который находится вот здесь, в свою очередь становится следствием. Вот и всё, что мы имеем в виду, когда говорим «причина» и «следствие»: следствие идеи, которая преодолела определённое расстояние. Конечно же, иногда идеи бывают невероятно твёрдыми, подобно пятитонной авиабомбе, но это всё равно частица. Ну хорошо.

Таким образом, слишком большая поспешность в этом деле, или, иными словами, слишком неэффективные действия в этом направлении могут причинить боль людям тут и там. Людям это может причинить боль, это, определённо, правда. Но если подходить к этому без невероятно громких фанфар, мягко, тихо, легонечко, такая программа может привести к победе.

Далее, ниже состояния знания находится решение, а ниже решения находится состояние общения. И вот эта машина включается и говорит: «Теперь каждую неделю у всех вас будет на десять фунтов стерлингов меньше» - или что-то в этом роде. А вы зарабатываете лишь восемь фунтов, так что в результате этого вы остаётесь должны два фунта стерлингов. Вы не принимали этого решения; вы решили, что это... где-то было принято неправильное решение.

Что ж, каким образом это может относиться к нам?

И что бы вы думали? Вы всё ещё можете кое-что сделать по этому поводу. Понимаете, вы всё ещё можете кое-что сделать по этому поводу. Вы можете сказать: «Ой!» Вы можете сказать: «Эй, ты». Вы всё равно можете общаться с этим автоматизмом, существующим в этой группе. Вы всё равно можете с ним общаться. Понимаете, этот автоматизм собирался поставить вас в положение следствия, не так ли? И если вы так ничего и не скажете, то вы просто-напросто так и будете оставаться следствием этого автоматизма, не так ли? Понимаете, эта штука что-то сказала и вы получили её сообщение, а после этого вы вообще ничего не сделали. Вы продолжали...

О, мы не сможем иметь игру, если мы будем в одиночестве, если мы будем лишь одной организацией. Предположим, в самом обществе существуют разнообразные цели, которые мы намереваемся разэнтурбулировать. И мы намереваемся разэнтурбулировать их не за счёт того, чтобы просто говорить, что они плохие, а за счёт того, чтобы говорить что-то туда, в них. Так вот, вы понимаете, что эти области энтурбуляции в действительности не распадутся, если вы будете постоянно твердить им, какие они плохие.

Вы знаете, что уже из-за этого механического действия вам придётся подчиниться этому автоматизму? Это самая странная вещь в мире. Просто тот факт, что вы получили сообщение, а затем... вы это знали, и вы не собирались ничего предпринимать по этому поводу, вы не собирались ничего и никогда говорить в ответ - это поставило вас в положение следствия по отношению к этому автоматизму, и вы так и будете продолжать оставаться следствием по отношению к нему. Вы это понимаете, м-м? Иначе говоря, вы так и не открыли рта.

К примеру, возьмём ребёнка и скажем ему: «Ты плохой». Вы говорите: «Странно, он не ведёт себя как следует. Джонни, ты очень плохой. Как странно, теперь он ведёт себя ещё хуже. О, нам в самом деле нужно его наказать и исправить его поведение. Джонни, если ты ещё раз так сделаешь, мы тебе голову оторвём. Посмотрите на него, посмотрите на него. Он только что разбил кружку и расплескал всё молоко по полу. Чертовски странная вещь, но мы никак не можем заставить Джонни вести себя хорошо. Джонни, мерзавец... шмяк! Очень странно, но Джонни не может учиться. Непохоже, чтобы Джонни хотел ладить с семьёй. Но мы его заставим, мы его исправим, мы сделаем из него общественное животное». (Смех.)

Что ж, это незаконченный цикл действия. Машина что-то сказала, вы получили её сообщение, но вы так и не ответили на него. Половина формулы общения была выполнена. Но дальше этого дело не пошло.

Так вот, беда в том, что Джонни не животное. Его не следует дрессировать кнутом. Джонни способен развить невероятную деятельность. И если он думает, что все вокруг него плохие, то он думает, что он единственный человек с хорошими намерениями во всём мире. Он «один-единственный», не так ли?

Чтобы не быть следствием чего-то, ему нужно что-нибудь говорить. Разве это не идиотизм? Я знаю, что порой, когда вы это делаете, эта штука может практически снести вам голову с плеч, но позвольте мне уверить вас, что порой бывает лучше, когда вам сносят голову с плеч, чем когда вы просто продолжаете оставаться следствием. Понимаете? Бывают ситуации похуже той, когда вам сносят голову с плеч, поверьте мне. В самом деле бывают. Это когда у вас две головы и вы лишаетесь их обеих.

Что ж, хитрость в том, что люди с хорошими намерениями повсюду. Повсюду... даже посреди всех этих замешательств и хаоса.

Таким образом, если какая-нибудь машина начинает работать и ставит нас в положение следствия по отношению к себе... у нас нет способности принимать решение в отношении запуска этой машины, мы никогда не знали, где находятся её выключатели, мы не знали, как она включается и выключается, мы думали, что это всё равно не наша машина, мы не несли за неё никакой настоящей ответственности... и всё-таки мы можем кое-что сделать: мы можем начать общаться и что-нибудь сказать в ответ этой машине.

Я клянусь, если бы вы вошли в штаб-квартиру самого агрессивного правительства в мире, если бы вам удалось пройти мимо всех секретарей, которые знают, что вы само зло и несёте с собой пистолет, чтобы застрелить кого-то, если бы вы могли пройти мимо всех кордонов секретарей того или иного рода и в итоге оказаться в центральной штаб-квартире, просто начните говорить. Мне всё равно о чём! И вы говорите, что вы англичанин, англосакс или китаец или что-то в этом роде. «Ну, что вы пытаетесь сделать? Что вы здесь делаете?» О, вы услышите о том, какие реформы они проводят и как они приносят все блага всем вокруг и так далее. И вы говорите; «Знаете, мы делаем то же самое».

И это невероятно эффективно, это настолько эффективно, что, как правило, машина оказывается не в состоянии сказать нам что-нибудь в ответ, поскольку она очень редко бывает живой, а мы с вами живые. Она исчезает. Вот что обычно при этом происходит. Какая-нибудь машина начинает работать, и вы обнаруживаете, что говорите по-немецки. Вы вдруг начинаете говорить по-немецки, хотя вы не собирались говорить по-немецки. Это кажется очень и очень странным, но вы на самом деле являетесь следствием какого-нибудь автоматизма, который разговаривает по-немецки. Понимаете? И этот автоматизм приказывает вам говорить по-немецки.

И вам ответят; «Вы никак не можете делать то же самое. Нет, согласно нашим данным о вас, вы убиваете младенцев и едите матерей». (Смех.) Весьма поразительно, весьма поразительно.

Что ж, вы уже установили у себя эти штуки, вы с ними согласились. Однако посмотрите, насколько странно это выглядит: что-то включается, и вдруг у вас появляется импульс говорить: ja, ja - и всякие другие слова, которых нет в английском языке. Вы говорите: «Что же мне с этим делать? Эта штука в известном смысле сводит меня с ума... я довольно бестолковый. Хм! Вместо того, чтобы сказать “да”, я говорю “ja,jcT, и “jawohl”, и... мне это не нравится. Я прекращу это делать».

У меня однажды состоялся разговор с главой лечебного заведения. Он был абсолютно уверен, что Дианетика и Саентология - это самый ужасный рэкет из всех, что когда-либо изобретались. Он был в этом уверен. И он начал об этом говорить. Понимаете, он говорил: «Джонни - ты само зло», понимаете?

Я с ним разобрался. Я говорю:

Что же вы сделали? Машина сказала: «Говори по-немецки». Она что-то сказала, не так ли? Так что она является причиной. А затем вы говорите: «Я перестану быть следствием». О, правда? Изначально эта машина была устроена таким вот образом... изначально она была устроена таким вот образом: она могла говорить и она могла не говорить в зависимости от вашего решения заставить её говорить. А затем на эту машину так долго не обращали внимания, вы так долго были её следствием, вы так долго вообще ничего не говорили ей в ответ, что теперь, когда она говорит, у вас нет никакой коммуникационной линии, при помощи которой вы могли бы заставить эту машину ощутить ваше решение. Уловили идею?

• Если бы я больше знал о том, как вы занимаетесь своим рэкетом, тогда бы я знал лучше, как мне заниматься моим.

У вас не осталось никакой коммуникационной линии. Вы слишком долго ждали. Вы слишком долго были следствием. Так что вся эта линия превратилась просто в линию входящего потока. Понимаете? И вы берёте эту линию входящего потока или что-то в этом роде и говорите: «Остановись». Нет, нет. Не-а. Однако очень забавно, что вам нужно лишь говорить что-то в ответ этой машине. И, вероятно, тогда она шлёп. У вас, вероятно, включится какая-нибудь странная головная боль или произойдёт что-то ещё в этом роде. Однако не надо прекращать говорить с этой машиной.

Я хочу сказать, он вдруг хрясь:

Это очень странно... вы не говорите «остановись», не обращая больше никакого внимания на эту' машину; вы просто говорите ей что-нибудь в ответ, и вы больше не будете следствием этой машины. Так вот, это действие самого низкого уровня, которое вы можете предпринять по отношению к автоматизму.

• Я не занимаюсь рэкетом.

Вы обнаруживаете, что плохо водите автомобиль; ваша машина вождения автомобиля уже не так хороша, как она была когда-то. А почему? Вы учились водить автомобиль несколько лет тому назад, но с тех пор были изменены некоторые правила дорожного движения. С тех пор изменились модели самих автомобилей. Поэтому ваша машина постоянно подстраивается тем или иным образом, но изначальная машина, которая, как вы решили, должна была у вас работать, была сломана из-за того, что теперь вы управляете автомобилем в других условиях. Ваша машина вождения автомобиля может до такой степени переключиться на автомат, что ваше время реакции сократится до нуля. У вас будет очень незначительная способность принимать решения, связанные с вождением автомобиля.

И я ответил:

И вот, что здесь очень странно: вы можете как бы получить представление о том, где находится ваша машина вождения, и тогда вы можете сказать: «Хорошо, а теперь ты начнёшь работать лучше». Вы будете удивлены тем, что произойдёт после этого. Затем вы получаете представление, что эта машина находится у вас в голове или вот здесь, слева от вас, или справа- просто говорите ей что-нибудь в ответ. Не сердито. Просто говорите с ней, скажите ей: «Хорошо, а теперь приведи себя в порядок» - и так далее. Это очень странно... кое-что может произойти, если вы это сделаете.

• Я тоже.

Но вот, что забавно: возможно, вы находитесь вне общения с автомобилем, и если вы... это выглядит чертовски забавно, когда люди разговаривают с неодушевлёнными предметами. Понимаете? Это выглядит очень глупо. Все знают, что этого не следует делать. Но только те, кто хочет, чтобы вы были чокнутым, не позволят вам делать этого. Подойдите к автомобилю и начните прикасаться к его различным частям... а это и есть общение. Понимаете? Вы прикасайтесь к различным частям автомобиля; не нужно, чтобы автомобиль как бы прикасался к вам. Понимаете, вы садитесь в автомобиль и руль сам ложится вам в руки, стартёр поднимается снизу вверх, ходит туда-сюда. Понимаете? Это очень интересно. Ну хорошо.

Если мы хотим делать это хорошо - в том, что касается изучения этого автомобиля, - то мы должны быть в состоянии говорить что-то в ответ. И это всё, что вам нужно уметь делать. Даже если вам снесут голову, вы всё равно можете кое-что сделать наперекор этим запутанным автоматизмам и таким образом отстаивать и утверждать свой селф-детерминизм.

Спасибо.

Мы стали друзьями. Выбора не было.

Очень часто я говорю одитору, который где-то в поле упорно работает в полном одиночестве, на которого обрушиваются слухи, слухи, расстройства, замешательства того или иного рода... Кто-то приходит и говорит: «Ну, только что случилось то-то и то-то, и это ужасно, плохо» - и так далее. Он доходит до того, что начинает беспокоиться об этом. Он редко беспокоится о моих намерениях. Отдам ему в этом должное, поскольку мои намерения довольно хорошо известны. Но он иногда беспокоится о намерениях кого-то из организации, и ему не нравится то, что они делают или как они пытаются это делать. Но он начинает волноваться по поводу их намерений. И он говорит: «У них плохие намерения. Я это знаю» - понимаете? «Они намереваются уничтожить меня, они вообще не намереваются приводить что-то в порядок, они пытаются перекрыть всем кислород, и они с огромным энтузиазмом предаются этому занятию».

Что ж, я говорю такому парню... я говорю:

• Твои намерения в отношении твоей области и твоих преклиров плохие или хорошие?

И стоит вам только установить общение между этими двумя парнями, как они неизбежно обнаружат, что оба хорошие ребята. Одна из самых интересных вещей, которые вы когда-либо хотели видеть, происходит тогда, когда вы устанавливаете общение между двумя этими ребятами. Или говорите о них двоих в их присутствии. Вы просто говорите о них. Вам даже не нужно быть очень вежливым или милым.

Вы просто начинаете говорить о них, и они говорят: «Ну, коммуникационная линия возможна через Рона, коммуникационная линия возможна здесь. Как поживаешь, Джо? Знаешь, я многие годы жутко злился на тебя, но...»

Наблюдать за тем, как происходит разэнтурбуляция, даже на близком 11 расстоянии, в организации, просто благодаря короткому разговору, - это самая невероятная вещь, которую вы когда-либо видели. Мы обнаруживаем, что никто не может очень долго общаться с кем-то другим... и я действительно имею в виду общение... не обнаруживая при этом, что намерения другого человека в его окружении и с его точки зрения являются хорошими. Это самая потрясающая штуковина, которую вы когда-либо видели. Человек жив настолько, насколько хороши его намерения, а когда его намерения оказываются насквозь пропитаны злом, он будет совершенно мёртв. Это будет его концом. Если бы у кого-то были плохие намерения... если бы они были.

Возьмём полицию... вы могли бы подумать, что у полиции плохие намерения. У них плохие намерения в отношении тех людей, которые не живые (преступников), поскольку они пытаются защищать общество. И они начинают приписывать плохие намерения, плохие намерения, и они просто наказывают Джонни. Они никогда не получат хорошего мальчика.

Самое странное, что можно увидеть в жизни, - это сержант уголовной полиции, беседующий с тремя или четырьмя преступниками просто так, а не в рамках расследования. Не успеете вы и глазом моргнуть, как он скажет: «Хм, что здесь происходит? Мы сажали этих ребят в тюрьму. Мы делали с ними всевозможные вещи, а этот парнишка начинает... он пытается помочь своей маме.

А этот парнишка, этот парень, не делает ничего ужасно жестокого. Интересно, что тут происходит?»

Конечно, люди в обществе действительно делают что-то плохое... мы об этом читаем. Помните это. Мы об этом читаем. Мы всегда слышим об этом и никогда не сталкиваемся с этим. Это словно за пределами нашего поля зрения. Человек с плохими намерениями всегда за пределами нашего поля зрения. Никогда не удаётся пожать ему руку. Поскольку когда вы начинаете жать ему руку, это не человек с плохими намерениями. Очень странно.

Когда вы говорите о любой существующей в мире ситуации, не нужно ругать её, просто говорите о ней или говорите внутрь неё, и она в значительной степени разэнтурбулируется.

Так вот, вероятно, вы не думаете, что вы как индивидуум можете проникнуть так далеко, и это единственная причина, по которой вы этого не делаете. Вы говорите: «Ну, существует много всего, что имеет плохие намерения, и я никак не могу проникнуть во всё это». Очень странно... вы можете.

Барьер должен быть установлен вами. Вы должны возвести этот барьер.

Кто-то другой может думать, что у вас плохие намерения, но, как только он получит одно или два письма от вас или послушает вас немного... что ж, у вас нет плохих намерений, все дружелюбны. Это настолько верно, что если бы мы начали всего одну кампанию, очень тихую кампанию... вы понимаете, мы не пытаемся «спасти мир от всех этих злодеев», понимаете? Вероятно, мир не перенесёт ещё одного «спасения». (Смех.) Это выше его сил. И я устал от этого, и вы, вероятно, тоже. Ещё одно спасение будет гибельным. Ладно.

Мы берём вот эту кучу замешательства вот здесь, видите? Вот эту кучу замешательства. Что это за куча замешательства? Это куча замешательства в общении. Вот что это за куча замешательства. Вы это понимаете? Это запутанное общение.

Всё, что вам нужно сделать, - это начать говорить прямо внутрь него, не важно, получаете вы при этом подтверждение или нет. И ваша ошибка в том, чтобы говорить только до тех пор, пока вы получаете подтверждение.

Она объясняется тем, что вы хотите получить что-то от замешательства. Вам ничего не нужно от замешательства. Нам не важно, даёт оно подтверждение или нет. Просто начните говорить внутрь этого замешательства, и оно начнёт разваливаться на кусочки.

Конечно, я предостерегаю вас: вы можете говорить внутрь каких-нибудь из этих замешательств и заставлять их делать бац. бац. и до тех пор, пока вы не начнёте сразу же допускать, что они будут продолжать делать бац. бац. и пока вы будете продолжать говорить внутрь них, они вдруг разэнтурбулируются и там не останется никаких замешательств. Так вот, это ужасно похоже просто на теорию, и это чрезвычайно эффективно. И в этом решение... решение, несомненно, для главных трудностей, в которые в данный момент вовлечён мир.

Звучит весьма странно, но это так. Трудности, в которые сейчас вовлечён мир, - это трудности, вызванные отсутствием общения или плохим общением, что ведёт к отсутствию понимания. И всем этим людям с хорошими намерениями никогда не предоставляется шанс выяснить, что у людей хорошие намерения, поэтому они убеждены в обратном. Они так свято верят в то, что у людей... даже Платон, который написал это длинное эссе, в котором он возвёл на человека наихудшую клевету, какую вы только видели... невероятная клевета - мнение Платона о человеке.

Я не знаю, кто сказал это Платону, но он установил это не в результате тесного контакта. Нельзя отойти на тысячи миль назад в тыл огневых линий и решить, что они собой представляют. Это вообще не имеет смысла делать, поскольку вы не находитесь в общении с ними. Вы слушаете того парня, вы слушаете этого парня, кто-то ещё говорит, что это так-то и так-то. Это единственная причина, по которой эти огневые линии остаются огневыми линиями, поскольку никто в действительности не смотрит на них. Все только что-то говорят о них, понимаете? Говорят о них. И поэтому они продолжают себя вести в этой области так, как и вели.

Если бы вы взялись и если бы мы взялись за самую мягкую из всех программ... цель которой не какая-то огромная бредовая галлюцинация «мировое господство и величие Саентологии» (смех)... если бы мы просто взялись за то, чтобы потихоньку, полегоньку установить более хорошее общение во всём мире, особенно общение, идущее в области взбудораженности, и не обращали внимание на редкие случаи небольших взрывов или небольшой отдачи, а просто бы продолжали говорить, могло бы статься, что вся ситуация мило и славно прояснилась бы. Поскольку вы даёте миру большую свободу. И вы не можете дать миру большую свободу, не дав ему больше любви. Вы не можете дать большую свободу миру, не дав большую реальность в отношении проблем этого мира и более хорошее понимание того, что же мы все пытаемся сделать. И вы вообще не сможете добиться этих результатов без общения.

Сейчас я опишу вам, очень кратко, небольшой процесс, в основе которого лежит как раз это; вы, возможно, захотите его использовать. Это такая невероятная истина, такая невероятная истина, что, если вы выполните этот процесс, ваши собственные трудности, просто по Первой динамике, по крайней мере, скорее всего, ослабнут и станут намного меньше. Просто применяйте те же самые принципы, о которых я вам говорил, рассматривая Третью динамику.

И вы говорите: «Посмотрим, какие у меня неприятности? Какие у меня неприятности? Какие трудности я испытываю?»

Запишите их, составьте их список. Вот они, вот они, вот они: «Я одержим идеей о том, что мой арендодатель в любой момент может выселить меня и...»

Теперь даже не нужно идти и говорить с арендодателем. Вот в чём странность. Конечно, реальность в виде некоторой суммы наличности, которую можно ему заплатить, весьма хороша. Но если у нас нет никакой наличности, об этом тоже нет смысла беспокоиться. Понимаете? Одно дело быть арестованным и другое дело беспокоиться о том, что вас арестуют, и расстраиваться из-за того, что вас арестовали. Если вас арестовали, вы арестованы. Зачем об этом беспокоиться? (Смех и аплодисменты.)

Ладно. Так вот, мы составляем список всех этих маленьких проблем и затем читаем их. Прочитайте первую, которую вы записали и просто скажите себе: «Как мне разделаться с этой проблемой?»

Видите, это своего рода общение, направленное к ней, не так ли, а?

Вы говорите: «Как мне разделаться с этой проблемой? Ну я сделаю то-то и то-то, то-то и то-то».

Переходите к следующей проблеме: «Как мне разделаться с ней? Ну, я сделаю то-то и то-то, то-то и то-то».

Что ж, очень часто вы обнаружите, что сидите и: «Гыыы».

Полчаса спустя вы чувствуете, как мимо проносятся риджи и всё такое, вы говорите: «Я это запишу. Вот как я собираюсь разделаться с ней, я запишу это». (Смех.)

И вы переходите к следующей проблеме: «Как мне разделаться с этой проблемой?» Зонг, зонг, зонг.

Ладно. Теперь мы снова возвращаемся к первой проблеме, мы говорим: «Как мне теперь с ней разделаться?»

Но обратите внимание на то, как вы это формулируете для себя: «Как мне разделаться с этой проблемой? Как мне к ней подобраться?» Иными словами: «Как я буду общаться с самой проблемой?» И вы обнаружите, что произойдут самые невероятные вещи. Невероятно!

Вы сидите, беспокоитесь, беспокоитесь, беспокоитесь, беспокоитесь, беспокоитесь, беспокоитесь, беспокоитесь. Почему вы беспокоитесь? Да потому, что вы не разделываетесь с проблемой... она разделывается с вами, а вы разделываетесь с ней. Понимаете, беспокойство, беспокойство, беспокойство, беспокойство, беспокойство.

А теперь вы вывели из равновесия всю эту штуковину. Вы сказали: «Так, как мне разделаться с этой проблемой?» Новая мысль. Вы думали, что вы должны о ней беспокоиться. Видите разницу? Вы думали, что вы должны о ней беспокоиться, и теперь вы должны направлять общение в неё, понимаете, разделываться с ней.

Скажите: «Как мне разделаться с этой проблемой?» Сама мысль о том, чтобы разделаться с этой проблемой, обычно нова и свежа для вас. Так и есть.

Вы говорите: «Вот такая ситуация: моя тёща приходит нас навестить, и навещает нас каждые выходные. Ещё одного визита я не перенесу». Беспокойство, беспокойство, беспокойство, беспокойство, беспокойство.

Так вот, запишите это, чтобы не забыть, и начните разделываться с какой-нибудь другой проблемой, понимаете?

И вы говорите: «Тёща навещает меня каждые выходные, это проблема. Ладно. Так, как мне разделаться с этой проблемой? Пристрелить тёщу!» (Смех.) «Хорошо. Отлично. Теперь перейдём к следующей проблеме».

Забавно в этом то, что после того, как вы несколько раз ответите на этот вопрос, ситуация как-то изменится. Вы в действительности смотрите не на мистику, чёрную магию или чары удачи. Вы просто испускаете общение в этом направлении. И если вы испускаете общение в этом направлении, ваша область влияния в этом направлении расширяется. И всё там начинает лучше получаться. Это вот настолько легко, настолько легко.

Так вот, поскольку вам может начать жутко не хватать проблем... теперь, когда у вас есть этот славный механизм их решения... пройдя по этому списку единожды, обязательно составьте другой список проблем, сравнимых по величине, которые вы могли бы иметь.

Так вот, вы поняли, что вам делать теперь. Просто сядьте, подумайте обо всех проблемах, которые у вас были, и просто составьте их список. Затем идите по этому списку и говорите: «Как мне разделаться с этими проблемами? Как мне разделаться вот с этой проблемой?» И придумайте то или иное решение, понимаете? «Как мне разделаться с этой проблемой?» Придумайте какое-то решение. «Я с ней разделаюсь». Вложите в неё решение, понимаете? Когда вы так пройдётесь по всему списку, что ж, пройдитесь по нему снова: «Как мне теперь разделаться с первой проблемой?» Вы удивитесь тому, что произойдёт.

Быть может, вам придётся задавать себе вопрос: «Как мне разделаться с первой проблемой?» - несколько раз, такая у вас будет склонность. Но на самом деле вы не должны этого делать. Вы должны просто преодолеть это. Составьте короткий список, пройдитесь по нему один раз и пройдитесь по нему ещё один раз.

Однако после того как вы пройдётесь по нему парочку раз или три-четыре раза, помните вот о чём: вот здесь... вам лучше сделать это, прежде чем вы начнёте, вы, скорее всего, полностью увязнете, понимаете... напишите: «Проблемы, сравнимые по величине... проблемы, такие же большие, как и вот эти». И мы придумываем проблему, сравнимую по величине с визитами тёши по выходным, понимаете?

«Посмотрим... землетрясение стирает Англию с лица земли». (Смех.)

После того как мы закончим составлять этот список, понимаете, давайте начертим третью колонку, новый ряд проблем, сравнимых по величине. Вы перестанете беспокоиться, вот и всё.

Ладно. Вот чем вы можете заняться. И когда вы посмотрите на это, просто помните мои слова. Но если вы можете в какой-то степени решить свои собственные проблемы таким образом, то вполне может быть, что ваше и моё общение о беспокойствах и энтурбуляциях человека, а также ваше и моё общение, направленное в эти беспокойства и энтурбуляции, вполне может решить и все эти проблемы.

Вы были очень хорошей аудиторией. Спасибо большое за то, что пришли.